ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ - Страница 42

— Привет Новохоперску! — ответила я и потащила упирающегося Антона к выходу.

Дверь за нами с грохотом захлопнулась, Антон медленно брел вниз по лестнице, переживая поражение.

— Нет, но какой мерзавец! — бормотал он. — Въехал в квартиру и хозяйничает! А тетя Маша — тоже хороша! Седина в бороду… то есть в голову…

— Но признайтесь, — с усмешкой проговорила я, — выглядит она очень неплохо… вы ведь ее не сразу узнали! Сколько ей лет?

— Сколько? — переспросил Антон и принялся что-то считать, шевеля губами. — Семьдесят два… или семьдесят три…

— Ну, для этого возраста она выглядит просто потрясающе! — заверила я Антона. — И тапочки на каблуках! Правда, думаю, вряд ли эта идиллия продлится долго… но меня, честно говоря, больше волнует другое — куда же пристроить вас… хотя бы на эту ночь?

Когда до Антона Степановича дошло, что он только что потерял последнюю надежду на теплую постель и крышу над головой и что вероятнее всего ему сегодня придется ночевать под мостом, любуясь бледными в это время года звездами, он сгорбился, опустил голову и зашаркал ногами. Щеки его обвисли, как у старого сенбернара, он тяжко вздохнул и поглядел на меня очень жалобно.

— Ладно-ладно, еще не все потеряно, — ворчливо сказала я, — есть у меня запасной вариант. Не точно, конечно, но будем надеяться на лучшее.

Через сорок минут мы подходили к моему дому.

— Подождете меня в скверике, — обратилась я к Карабасу не терпящим возражений тоном.

— Да? — огорчился он. — А нельзя мне ненадолго зайти? Очень душ хочется принять и чаю хорошего выпить, а то у тебя только из пакетиков, а кофе растворимый…

Я онемела от возмущения. О чем только думает этот тип? Он, видите ли, хочет зайти! Да не просто так, на минутку, а обосноваться капитально — чай пить, ванну принимать, а потом захочет лечь спать — надоело в шкафу корчиться… Вы не поверите, но впервые в жизни я обрадовалась, что у нас полная квартира народу и не то что свободной комнаты — метра лишнего нету! Страшно подумать, что было бы, если бы я жила одна — Карабас утвердился бы в моей квартире без спроса и навсегда. Ведь притащился же он в мой кабинет…

— Антон Степанович, — строго сказала я, — возьмите себя в руки. Я же говорила, что живу не одна, у нас очень тесно…

По его глазам я поняла, что он впервые об этом слышит. Вот интересно — я распинаюсь перед ним, а этот тип настолько занят своими переживаниями, что, наверное, и имени-то моего не помнит… Или все мужчины такие эгоисты?

У меня, конечно, мало опыта, однако достаточно близко я наблюдала одного мужчину — сестрицыного Генку. Положа руку на сердце, Карабас, конечно, не такой противный. Просто расстроен человек свалившимися на него неприятностями, оттого и ведет себя неадекватно.

— Ладно, — смягчилась я, — в скверике, пожалуй, не надо ждать — еще привяжутся какие-нибудь подонки, или милиция захочет документы проверить. Вон там — видите? — круглосуточный супермаркет, идите туда и погуляйте. Там и кафе есть, кофе вам девушка сварит, какой хотите. Только никуда не уходите, я скоро.

Он вздохнул тяжело и послушно потопал через дорогу. Я тоже вздохнула — вот еще навязался на мою голову! Мне бы посидеть спокойно, подумать насчет этого дела. Теперь я уже точно уверена, что не убивала Меликханова. Все же не может нормальный человек сделать такое в беспамятстве. Во всяком случае, раньше со мной такого никогда не случалось. Стало быть, пока я валялась там, в переговорной, без сознания, кто-то ухлопал нашего шефа, перетащил меня в сторонку, чтобы не путалась под ногами, потом закрыл окно и вышел. Но почему его никто не видел? Да потому что вышел он вовсе не в дверь. Он вышел в окно. И не улетел на летающей тарелке (незачем было Ларисе Ивановне надо мной издеваться), а спустился вниз на строительной люльке. Я же видела человека в люльке в тот день, когда произошло убийство.

Но если я только попробую рассказать всю эту историю майору Синицыну, он, во-первых, не поверит. И во-вторых, тоже. Для того чтобы он поверил, придется рассказывать о том, что произошло со мной двадцать лет назад, но я ни за что не расскажу. Просто не могу. К тому же он все равно не поверит.

И Карабасу я не помогу, и себя в невыгодном свете выставлю. А если милиция узнает, что я скрываю человека, которого обвиняют в убийстве, тогда будет совсем плохо…

Размышляя таким безрадостным образом, я вошла в свой подъезд и вызвала лифт.

Вот и получается, что, кроме меня, никто не будет расследовать убийство Меликханова. Потому что милиция ищет сбежавшего Карабаса и больше ничем не занимается. Поэтому сейчас мне нужно спрятать Антона Степановича подальше, а уж потом, когда у меня будут развязаны руки, я выясню, кто убил шефа и зачем. Для этого мне надо узнать о нем как можно больше. Я знаю только, что он делал двадцать лет назад — едва не убил семилетнюю девочку в старом заброшенном доме. А также что три дня назад он вступил в должность управляющего филиалом банка… В этом промежутке с Меликхановым случилось что-то такое, за что его убили. И я непременно выясню, что это было.

В этом месте я сама себе удивилась. Куда делась запуганная пичуга, покрывавшаяся испариной, едва лишь незнакомый мужчина приблизится к ней на несколько шагов? Что случилось с моими комплексами? Раньше я впадала в панический ужас при одном только воспоминании о том эпизоде. Раньше я боялась любых ссор, даже разговоров на повышенных тонах, сейчас чувствую себя достаточно сильной для того, чтобы заботиться о Карабасе. Неужели двадцатилетний кошмар закончился со смертью его участника?