ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ - Страница 3

Я включилась в деловой разговор, и дурнота понемногу прошла. Меликханов расхаживал по кабинету, энергично жестикулируя и расписывая перспективы дальнейшего роста банка и всех его сотрудников, включая меня. Понятно — хочет произвести впечатление на персонал, начинает психологическую обработку, действует давно известным, проверенным методом кнута и пряника… но почему он начал с меня, с рядового работника?

— Я ознакомился с вашим досье, — сообщил он, как будто отвечая на мой невысказанный вопрос. — Оно произвело на меня впечатление. Вы — очень перспективный работник, и ваш потенциал далеко не полностью использован. Должен сказать, я возлагаю на вас большие надежды…

Интересно, он просто вешает мне лапшу на уши? Или действительно хочет продвигать по службе? Например, назначить меня на место Ларисы Ивановны… вот это будет номер! Хотя, конечно, это маловероятно. Скорее всего, решил просто прощупать почву и заручиться на всякий случай поддержкой персонала…

Громко рассуждая о моих перспективах и расхаживая по кабинету, Меликханов приблизился ко мне.

Я почувствовала исходящий от него запах.

Конечно, он пользовался дорогой и модной мужской туалетной водой, но через благородный аромат этого парфюма, через тонкий запах элитного табака пробивался еще какой-то едва различимый запах. Запах подавленной, глубоко упрятанной агрессии и, как ни странно, запах неуверенности. Запах плохо скрытого страха…

И тут мне стало совсем плохо.

В висках застучали тысячи маленьких молоточков, во рту пересохло, и появился привкус ржавого металла и отвратительной горечи, перед глазами замелькали разноцветные пятна.

И еще мне показалось, будто я слышу хруст битого стекла и кирпичной крошки — тот самый звук, который преследовал меня в повторяющихся ночных кошмарах.

Еще немного — и я просто потеряла бы сознание.

Но в это мгновение на столе шефа зазвонил телефон.

Он отошел от меня, снял трубку и заговорил.

Мне сразу стало легче, сжимавший виски обруч распался, я смогла вздохнуть полной грудью.

Меликханов прикрыл трубку ладонью, поднял на меня глаза и одними губами произнес:

— Можете идти, вы свободны!

Я молча кивнула, выбралась из кресла и стрелой вылетела из его кабинета.

В приемной остановилась, прислонившись к стене и глотая воздух открытым ртом.

— Женечка, что с вами? — участливо проговорила Лидия Петровна, приподнявшись из-за своего стола.

Я вспомнила, что у сотрудников нашего банка есть примета: если Лидия Петровна выражает кому-то сочувствие, значит, скоро этот человек вылетит с работы…

Однако сейчас меня не волновали никакие, самые скверные приметы, я не думала даже об увольнении. Я с трудом прошептала:

— Воды!

Лидия Петровна бросилась к стойке с кулером, налила мне воды в одноразовый стаканчик, заботливо подала мне и спросила, покосившись на дверь кабинета:

— Что, совсем зверь? Увольняет, да?

— Вроде нет… — пробормотала я, жадно выпив половину стакана, — может быть, даже повысит…

— Вот как? — Лидия Петровна поскучнела и вернулась за свой стол. — Стаканчик бросьте в мусорницу…

Не знаю, как я дожила до конца рабочего дня.

Впрочем, работа отвлекает от самых дурацких мыслей и действует лучше любого успокоительного. Работа помогает преодолеть депрессию, справиться с проблемами и забыть о существовании нервной системы. Как только я вернулась от нового шефа, в моем кабинете возникла Лариса Ивановна и потребовала отчет по эффективным показателям четырех самых крупных клиентов. Хотя на ее лице было написано, что эти показатели интересуют ее не больше, чем прошлогодний снег или урожай зерновых в северных провинциях Китая, а пришла она исключительно для того, чтобы выведать, о чем я разговаривала с Меликхановым. Тем не менее до прямых вопросов она не унизилась, а я сделала вид, что ничего не понимаю, и пообещала подготовить отчет по клиентам к обеду. Так что Лариса ушла несолоно хлебавши, а я засела за компьютер.

К обеду сделать отчет не удалось, потому что Лена Андросова потеряла нужный файл, потом завис компьютер, затем мне позвонил Моржов из фирмы «Импульс» и потребовал срочно представить ему сводные данные по доходам за прошлый квартал — в общем, все было как обычно, и когда я наконец закончила отчет, часы показывали уже без десяти шесть.

Я послала отчет на электронный адрес Ларисы Ивановны, облегченно вздохнула и только тогда вспомнила, что у меня с самого утра ни крошки не было во рту.

Тем не менее есть не очень хотелось. Я помассировала виски, перевела дыхание и навела порядок у себя на столе — в конце концов, если примета не обманывает и меня скоро уволят, нельзя оставлять своему преемнику такой беспорядок.

Наконец я вышла из здания банка и огляделась.

Наш банк находится на перекрестке оживленной Пушкарской улицы и тихого Карабасова переулка. По поводу названия этого переулка не шутил только ленивый, и нашего управляющего Антона Степановича за глаза называли то Карабасом Степановичем, то Антоном Карабасовичем, а то и вовсе Карабасом-Барабасом.

Обычно возле банка почти безлюдно, сейчас же кроме меня на углу вовсе не было ни души.

Впрочем, я ошиблась — одна живая душа здесь все-таки была: со стороны Филимоновского сквера по Карабасову переулку шел очень живописный бомж. Заросший до самых глаз густой черной бородой, одетый в грязный, продранный на локтях пиджак, из-под которого выглядывала полосатая тельняшка, он медленно брел навстречу мне, шаркая по тротуару стоптанными башмаками примерно сорок шестого размера, из тех, которые в народе называют говнодавами. В руке у него ритмично раскачивалась авоська, набитая пустыми бутылками, которые брякали на каждом шагу. Для довершения образа лицо бомжа украшали черные очки без одной дужки, а на мятом лацкане пиджака болталось что-то вроде медали. Когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, я разглядела, что это — памятный знак «Сто лет воронежскому областному музею орнитологии».