ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ - Страница 5

Но в те три раза, когда я не смогла совладать с собой, я чувствовала запах очень сложный. Дорогой одеколон — ветер с моря, ветер странствий — смешивался с запахом мужского пота — жестокий агрессивный запах. Этот запах всегда напоминал мне страшное событие из далекого детства. Видит бог, как я не хотела его вспоминать. И почти преуспела в этом. Если бы не проклятый запах в метро…

Мне было семь лет, моей сестре Саше — двенадцать, но она уже тогда была очень хорошенькая и пользовалась успехом у окрестных мальчишек. И, надо сказать, этим успехом гордилась.

Мы недавно переехали в этот дом, однако у Саши уже появилось множество знакомых мальчиков. Родители разменяли квартиру, чтобы выделить площадь отцу, — они развелись. Но все не могли никак расстаться, отец приходил в эти наши две комнаты в коммуналке, они уединялись с матерью в дальней комнате и говорили, говорили, все время упрекая друг друга, припоминая давние обиды. В пылу ссоры они повышали голос, так что я из другой комнаты слышала разговор.

Однажды отец выскочил из комнаты весь красный, бормоча ругательства, и наткнулся взглядом на меня. После этого мама во время его посещений отправляла нас с сестрой гулять, поручала Саше присматривать за мной. Вряд ли это доставляло Александре большое удовольствие.

Едва мы появлялись во дворе, к Саше, как пчелы на мед, слетались мальчишки самого разного возраста — начиная с четырнадцатилетних придурков, у которых над верхней губой только начал проступать пушок, и заканчивая великовозрастными болванами, которым со дня на день грозил призыв в армию. Они ходили вокруг нее кругами, пытаясь привлечь ее внимание, говорили неуверенным ломающимся баском и делали то, что определяется емким и выразительным словом — выпендривались. Я в этом цирке была явно лишней.

— Поиграй с девочками, — высокомерно произносила сестра и отправляла меня в угол двора, где девчонки лет восьми-десяти играли в классы и в «пять имен».

Там меня тоже принимали не очень охотно — я была чужой, притом самой маленькой и совершенно не вписывалась в сложившиеся кружки и союзы. Поэтому обычно я стояла возле стенки, косясь на свою старшую сестру.

Она сидела на скамейке в окружении своих поклонников.

До меня доносились взрывы смеха, я видела, как Вовка Мальцев из соседнего подъезда ходит на руках, чтобы привлечь к себе Сашкино внимание…

Мне было скучно.

Мне было обидно.

Я думала, что никому нет до меня дела, что я никому не нужна.

И однажды я увидела котенка.

Котенок был серый в полоску, только полоски у него были не поперечные, как обычно, а продольные. Котенок был такой же неприкаянный, как я. И еще он был очень самостоятельный. Он шел через двор по своим собственным делам, вдруг остановился и посмотрел прямо на меня, как будто куда-то приглашая.

Я оглянулась на Сашу — ей было явно не до меня, посмотрела на девчонок, которые в упоении скакали по расчерченному мелом асфальту, и отправилась в неизвестном направлении.

Точнее, в направлении, известном этому самостоятельному котенку.

Он пересек двор и скрылся в щели забора, окружавшего полуразрушенный дом.

Ходить туда, к этому дому, мне, как и всем детям нашего двора, категорически запрещалось. Мало того — девчонки постарше шепотом рассказывали про него всякие ужасы. Вроде истории про черную руку или про девочку, которая зашла туда вечером и от которой остались одни косточки.

Но сейчас был день, и мне очень захотелось пробраться туда, за этим удивительным котенком. И еще я подумала, как Сашка спохватится и начнет меня искать. И как она будет волноваться.

Я мстительно оглянулась на нее.

До меня донесся хохот — Вовка Мальцев очень смешно упал.

На меня никто не смотрел.

«Ну и пожалуйста», — подумала я и скользнула в щелку забора.

По ту сторону забора не было ничего интересного.

Там было грязно, пыльно, пахло цементом, старыми газетами и засохшим обойным клеем. Дверь дома болталась на одной петле, раскачиваясь с унылым скрипом.

Котенок сидел на пороге и умывался.

Увидев меня, он вскочил и неторопливо вошел в дом.

Я последовала за ним.

Войдя внутрь, я почувствовала себя неуютно.

Здесь было темно, под ногами хрустели осколки битого стекла и кирпичная крошка. Я сделала несколько шагов, но скоро мне стало страшно, да и котенок куда-то подевался. Я прошла еще немного, потом повернула назад, но как-то так получилось, что вместо того, чтобы выйти из дома, я оказалась в длинном темном коридоре.

С нарастающим ужасом я поняла, что заблудилась и теперь никогда не смогу выбраться из этого страшного места. Так и буду бродить по этим темным комнатам, пока не умру от голода и жажды. Или от чего-нибудь похуже. Оставалась еще надежда на котенка: если он привел меня сюда, может быть, он меня и выведет? Я сделала еще несколько шагов и неуверенно позвала:

— Кис-кис!

Впереди, за полуоткрытой дверью, раздался какой-то негромкий, приглушенный шум.

— Вот ты где! — проговорила я и решительно двинулась в направлении этого звука.

Однако, войдя в эту дверь, я увидела не котенка.

Я увидела очень большого мужчину с пышной рыжей шевелюрой. Впрочем, тогда все взрослые казались мне очень большими — и мужчины, и женщины.

Как ни странно, этот человек был одет в хороший, чистый костюм. Окружающая грязь, цементная пыль и кирпичная крошка каким-то удивительным образом не запачкали его. Он стоял спиной ко мне и что-то делал. Приглядевшись, я поняла, что он разгребает груды битого кирпича и штукатурки старой лопатой со сломанной ручкой.